Солнце, бросая палящие лучи на пыльные мостовые и припекая головы снующих взад-вперед людей, медленно поднималось по небосклону. В равной степени освещая неприглядные домишки бедняцкого района и богатые дома знатных горожан и купцов, скользя по мраморным колоннам величественного дворца и отражаясь в золотистых куполах и минаретах мечетей, солнечные лучи, пронзая все преграды на своем пути достигали земли, напитывая её силой и теплом, заставляя босоногих ребятишек, неосторожно ступивших на раскаленный песок, с воплями отскакивать в сторону. Люди самого разного сорта сновали по улицам богатого Дамаска. Кто-то спешил на рыночную площадь, посмотреть недавно привезенные товары. Кто-то торопился в мечеть, чтоб на дневной проповеди занять местечко поближе к имаму – носителю воли Аллаха. Некоторые направлялись к дворцу правителя, чтоб поведать мудрому Салах ад-Дину о своих бедах. Другие же просто праздно шагались по узеньким улочкам «города купцов». Никто из них не поднимал взгляд вверх, навстречу ослепляющим лучам небесного светила.
А наверху над суетливым Дамаском, на склоне горы Касьюн, рядом с пещерой Магарат ад-Дамм, что в переводе с арабского означает «Пещера Первой Крови», стоял человек в белом плаще с капюшоном, которые обычно носят паломники, идущие в Святую Землю чтоб поклониться древним святыням. Магарат ад-Дамм не относилась к святым местам. Христиане называли эту пещеру «кричащей», согласно библейским преданиям, именно в ней Каин убил Авеля. Пещера, наблюдавшая братоубийство в ужасе закричала и хотела обрушиться на Каина, но архангел Гавриил остановил её, решив, что такая смерть будет слишком легкой для грешника. С тех пор вход в пещеру напоминает огромный рот, раскрытый в крике ужаса. Так гласили библейские предания. Но человеку, стоящему на вершине горы, было на них глубоко плевать. Для него гораздо важнее было то, что с этого места открывался прекрасный вид на город, осмотром которого он сейчас и занимался.
Полы плаща нарушителя спокойствия древней пещеры развевались на ветру, капюшон был откинут с головы, являя раскрытому зеву пещеры покрытый короткими черными волосами затылок странного паломника. Это был совсем еще молодой человек, казалось, не так давно покинувший безмятежную пору юношества, и теперь крепко ступивший на путь мужчины. Однако лицо его носило отпечаток какой-то странной жесткости; в глазах, мало уступающих в зоркости гнездившимся на отрогам гор орлам, читался немалый жизненный опыт; резкие складки у уголков рта указывали на целеустремленность и непокорность обладателя. Человек хорошо разбирающийся в народах, населяющих Аравийский полуострова, мог бы разглядеть в облике необычного пилигрима черты, свойственные сынам иранского нагорья. Орлиный нос; маленький, больше смахивающий на женский, нежели мужской, овал рта, обрамленный узкими губами; острый подбородок; прямой широкий лоб как отвесная скала нависает над черными, слегка изогнутыми бровями, прикрывающими горизонтально посаженные карие глаза. Его лицо даже было по-своему красиво, дикой, природной красотой, свойственной лицам гордых вождей кочевников и свободолюбивых жителей гор.
Закончив обзор Дамаска с высоты птичьего полета, молодой перс повернулся к разверзнутому зеву пещеры. Черная пасть не дружелюбно глядела на странника, нарушившего её покой. Повернувшись к ней спиной, потомок воинов Дария и Ксеркса сел, скрестив ноги под собой, и достал из заплечной сумки, лежавшей рядом, сухую лепешку. Неторопливо пережевывая несколько зачерствевшую лепешку, перс, прищурив глаза, наблюдал за орлом, медленно описывающим круги над пещерой. Черты его лица его при этом смягчились, резкость разгладилась, уступая место улыбке, неуклюже выползшей на узкие губы. Пернатый хищник вдруг завис в воздухе, не докончив очередной круг, и величественно паря на потоках свежего горного воздуха начал плавно снижаться. Приземлившись в паре шагов от человека, крылатый охотник внимательно уставился на странного гостя немигающим глазом.
- Аль-таир… - тихо сказал мужчина. Голова орла еле заметно дернулась.
- Гордая, благородная птица, угодная Аллаху… - все так же тихо продолжал перс, - А ведь мы с тобой похожи… Ты, так же как я, высматриваешь с высоты свою добычу. А потом бросаешься вниз и вонзаешь в жертву острые, как кинжал когти…
Орел чуть-чуть наклонил голову, будто соглашаясь с этими словами. Мужчина замолчал, задумчиво дожевывая лепешку. Орел еще немного понаблюдал за ним, а затем, резко взмахнув могучими крыльями, взмыл в небо. Человек остался один. Стряхнув крошки, прилипшие к ладони, он закинул сумку за плечо и подошел к краю скалы. Там, зацепившим одним из четырех острых изогнутых крюков за выступ лежал предмет, напоминавший небольшой якорь. Правда, был он намного легче, а кривые крючья были гораздо острее, чем у якоря.
Этот четырехконечный крюк был крепко привязан к веревке, конец которой болтался где-то внизу. Молодой перс аккуратно опустился на край скалы. Миг – и он уже висит на самом краю, ухватившись руками за выступ. Еще через пару мгновений он, ловко скользя по веревке, быстро спускается вниз.
Вскоре натяжение веревки ослабло, затем последовали два коротких сильных рывка, и крюк, вырвавшись из удерживающего его каменного плена, полетел вниз. Склон, видевший преступление Каина, снова опустел. Лишь несколько хлебных крошек да белоснежное перо, вероятно выпавшее из хвоста красавца-орла, лежали у входа в «Пещеру Первой Крови». Но и их скоро подхватит и унесет, без устали носящийся по свету сорванец-ветер.

Мы вышли из пещер, но пещера еще не вышла из нас...